Байкал. От Хамар Дабана до Усть-Баргузина

Автор: Таня, Россия (emailto: tbr@yandex.ru)

Летом мы не пошли в поход. Фраза из шести слов, но сколько же в ней горечи! Мне снилось по ночам Княжегубское водохранилище. Мне хотелось туда до жути, до колик, до слез, но не сложилось. Мне не нужно было ничего другого, поэтому лето я провела в офисе. Настала осень, усталость накапливалась, жить не хотелось. В конце сентября мы решили вырваться на недельку в отпуск и съездить на Байкал.

У нас не было четких планов, что конкретно мы хотели увидеть. Мы много слышали о Байкале, о Хамар-Дабане, о тайге и буддистских дацанах Бурятии. Вопрос о том, с какой стороны озера путешествовать, не стоял. Иркутск был нам неинтересен. Отправной точкой мы выбрали Улан-Удэ. Мы взяли билеты на самолет, упаковали рюкзаки и через пять часов лету оказались в другой жизни.

Первым делом мы без особых проблем обосновались в гостинице. После чего, бросив рюкзаки, поехали осматривать Иволгинский дацан. Мне было странно видеть местные проявления буддизма, столь отличные от того, что мы видели в Юго-Восточной Азии. Циновки на полу и непривычный запах благовоний в храме, много лишних вещей, каких-то тряпочек, талисманов. Не было строгости и простоты, все присутствующее казалось лишним. Портрет Далай Ламы посередине, сувениры, продающиеся здесь же. Странно. Мне не хотелось задерживаться внутри. Что-то во мне это отвергало. Мы вышли наружу. Одежды монахов были иного цвета, смущала обувь на ногах – дань холодному климату. Мы обошли владения дацана в нужном направлении. Вертеть местные побрякушки, приносящие счастье, я не стала.

На следующий день мы отправились в город Бабушкин – начальную точку нашего маршрута по хребту Хамар-Дабан. Мы долго ловили попутную машину на трассе. Первая остановилась только потому, что мужики, в ней ехавшие, приняли нас за иностранцев – из-за ярких курток и рюкзаков. Так, на трех попутках, мы добрались до места назначения. К концу путешествия я чувствовала себя заядлым бэкпэкером.

Нам предстояло пройти с гружеными рюкзаками маршрут протяженностью двадцать километров, идя все время вверх, потом залезть на самую высокую вершину данной местности, после чего вернуться обратно. Сережа выверил маршрут по GPS, так что возможности потеряться у нас не было. В первый день мы прошли около пятнадцати километров. Идти было тяжело, не скрою. Я дико устала, рюкзак придавливал к земле. Я шла и считала шаги, каждые пять минут поглядывая на GPS. Пятьсот метров, еще пятьсот. Разумеется, маршрут окажется длиннее, чем на карте, дорога слишком извилистая. Я понимала это, но циферки на приборе странным образом успокаивали меня.

Привал. Я поставила палатку, Сережа развел костер, мы наскоро перекусили. Странно путешествовать вдвоем. Лагерь как неживой. Нет громких криков и смеха, нигде успокаивающе не стучит топор, палатка одиноко притулилась у костра. Холодно. Сказывается резко континентальный климат. Днем было плюс двадцать, мы шли в маечках, а ночью до минус пяти – вода в канах замерзает.

Я открыла путеводитель по Байкалу, написанный добросердечными французскими путешественниками и начала читать вслух. Через пять минут мы ознакомились с тем, что, встретив медведя, надо громко кричать или колотить ложкой по металлической посуде, что клеща, укусившего вас, надо завернуть в мокрую тряпочку и положить в целлофановый пакетик с тем, чтобы в ближайшем медпункте проверить, энцефалитный он или нет, что тайга опасна, а местные жители порой недоброжелательны. Проникнувшись европейской психологией, я затосковала.

Быстро темнело. Каждый куст казался мне притаившимся медведем. В восемь вечера я нырнула в палатку и спряталась в спальнике. Ночь. Сзади за палаткой что-то шуршит. Я не сплю, глядя в темноту широко раскрытыми глазами. Шепчу «Сережа!» «Что?» - он тоже не спит. «Слышишь?» «Успокойся, это мышь, наверное. Медведь не может шуршать.» Откуда я знаю, как ведут себя медведи? Вполне возможно, что вначале они тихо и дружелюбно шуршат.

Все та же ночь. Непрерывно ощупываю себя под термобельем на предмет клещей. Мы вспотели за день, вымыться негде, тело чешется. Я уверена, что это клещи. У меня нет прививки от энцефалита. Я понимаю, что умру и умру не просто, а в мучениях. Днем смерть кажется бытовой и естественной, ночью она пугает. Мне хочется жить. Светает. Первая ночь позади.

Как не хочется вылезать из спальника! На улице мороз. Палатка не зимняя, а обычная, к резким перепадам температур не приспособлена. Внутри скапливается конденсат и монотонно капает на спальник и на лицо. Надо вылезать. Быстро разводим костер. Горячий чай воспринимается, как божество, спустившееся с небес. Вывешиваю спальники просушиться. Через час картина резко меняется. Вылезает солнце, становится тепло. Пакуемся. Пора в путь.

Идем оставшиеся пять? Врешь! Восемь километров. Перед нами гора. Отдыхаем, прячем рюкзаки в лесу, на гору полезем налегке. Ах, как бы нам пригодились навыки восхождения на Килиманжаро, если бы тогда мы ими располагали! Мы не знаем еще, что на гору надо лезть медленно. Что дыхалка не должна сбиваться. Мы почти бежим вверх и быстро выдыхаемся. Восхождение становится не в радость. Часа три у нас уходит на эти две с копейками тысячи метров. Мы на вершине. Выбираем более или менее лысую полянку, оглядываем окрестности. Мое первое «восхождение» оставляет меня равнодушной. Кругом тайга, я устала и злюсь на себя. Какого черта меня понесло на этот Хамар-Дабан? Наслушалась Визбора?

Спускаемся. На сегодня хватит, ночевать будем у подножия горы. Вторая ночь проходит немного спокойнее. Вырабатывается определенный пофигизм. В конце концов, осень уже, может быть медведи спят, да и клещи в основном активны в мае-июне. Я радостно предвкушаю тот факт, что завтра весь день мы будем идти вниз.

Третий день. Идем двадцать с копейками километров до Бабушкина. То ли привыкли уже к своим рюкзакам, то ли вниз и в самом деле настолько проще, но идти приятно. Смотрю по сторонам. Вдоль самой дороги течет горный ручей, вода в нем ледяная. Тайга зелено-желто-красная. Осень причудливо разукрасила лес всеми цветами. Небольшое отступление: я всегда считала, что тайга это хвойный лес. Это не так. Он смешанный. И лиственный и хвойный в одном флаконе. Мне это почему-то неприятно.

В Бабушкин мы приходим засветло. Сваливаем рюкзаки на скамейке у магазина, покупаем колу, жадно пьем. Феномен, замеченный мною еще раньше – после похода очень хочется пить сладкую газировку. Нас обступают местные жители. Мы для них, как забавные зверушки. Расспрашивают. Говорим, что прошли сорок километров и влезли на гору. Москвичи? Одни? В тайге? И в палатке ночевали? Вижу по глазам, что не верят. Улыбаюсь.

Бабушкин любопытный городок. Люди здесь, видимо, не бедствуют, но общаться не с кем, да и развлечений никаких. С интересом наблюдаю, как семейство в полном составе выезжает из ворот своего дома и едет на машине в магазин, расположенный в пятидесяти метрах от них. Делают покупки, снова в полном составе погружаются в машину и едут обратно.

Часа три мы ловим машину. Мне начинает казаться, что мы не поймаем ее никогда. Темнеет, холодает, теплые вещи из рюкзаков постепенно перекочевывают на нас. Наконец, останавливается грузовик и сажает нас. Мы благодарны ему до такой степени, что я ели сдерживаюсь, чтобы не расцеловать водителя. Мужик перевозит какие-то лампочки. Один ящик едет у нас на коленях, над другим Сережа нависает в неестественной позе. Бедняга. Нависать ему так часа четыре.

Начинается буря. По дороге мчатся перекати-поле, листья и песок в диком вальсе кружатся над дорогой. В свете фар возникает феерическое зрелище. Именно так изображают полет космического корабля среди звезд. В кабине жарко, обогреватель включен на полную мощность. Пытаюсь стянуть в себя куртку, но развернуться негде. Расстегиваюсь до футболки. Молчим. Водитель пытался рассказать нам о медведях, подстерегающих нас на каждом шагу, но не встретил должного понимания с нашей стороны. Вообще, как я заметила, у каждого таежного жителя имеется своя любимая история о его личной встрече с медведем. У некоторых эти истории одинаковые:)

Прибываем в Улан-Удэ поздно ночью. Ураганный ветер сбивает с ног, еле-еле доходим двадцать шагов до гостиницы. Девушка на ресепшн смотрит на нас с явным непониманием. Грязные, с огромными рюкзаками и диким взглядом на перепачканных лицах. Я заказываю номер люкс и оплачиваю его. Непонимание рассасывается. Мы моемся, раскладываем но номеру ровным слоем мокрую палатку, спальники. Идем ужинать в ресторан при гостинице. Я устала. День кажется бесконечным. Сначала двадцать километров пешком, потом езда на грузовике. Заказываем позы – что-то вроде огромных пельменей, приготовленных на пару. Помимо этого беру байкальского омуля (рыбка такая). Это тоже одна из местных достопримечательностей. Невыносимо долго ждем, пока нам принесут еду. Все. Спать.

Утром надо вставать в шесть утра, так как в семь отходит автобус на Усть-Баргузин, куда мы собираемся дальше. В шесть звенит будильник на Сережиных часах, через пару секунд присоединяется звонок на моем мобильном. Мы с трудом раздираем глаза, смотрим друг на друга с пониманием, ни слова не говоря выключаем звонки и продолжаем спать. Просыпаемся в одиннадцать. Нам хорошо до неприличия. Не спеша упаковываем вещи, избегая глядеть друг на друга. Потом не выдерживаем и дружно начинаем хохотать.

Выходим из гостиницы с рюкзаками и прогулочным шагом идем к автовокзалу. Спешить в общем-то некуда. Ловим частника, который за адекватную сумму денег соглашается довезти нас до Усть-Баргузина. По пути слышим очередные истории про медведей. Уже скучно. Но есть и новые истории. Например, про то, что в советские времена на всех окрестных сопках стояли зенитки, нацеленные на Монголию. Что горный перевал, через который мы едем, называется «тещин язык», потому что дорога здесь длинная и извилистая. На высшей точке перевала стоит дерево, на которое принято повязывать ленточки на счастье. Еще имеет смысл бросать монетки. Это не буддизм, так, местное суеверие.

Недалеко от Усть-Баргузина сворачиваем с шоссе на проселочную дорогу. Уговариваем водителя высадить нас здесь. До Байкала всего километр – дойдем и так. Однако он настаивает, что довезет нас до самого берега. Разумеется, ровно посередине пути он застревает в огромной луже. Сережа достает топор, рубит окрестный лес, сваливает все это под колеса. Я сижу за рулем, они вдвоем выталкивают машину. Часа через два машина освобождена, Сережа и водитель по уши в грязи. Радостный водитель предлагаем нам продолжить поездку, мы вежливо отказываемся и идем к берегу пешком.

Байкал потрясает. Он могуч и величественен. Огромен и страшен. Горд своей силой и властью. Красив до беспамятства. Сейчас на нем шторм. Волны, обгоняя друг друга, бьются о берег. Такое ощущение, что перед тобой океан. Где-то вдалеке еле различим Ольхон, противоположного берега не видно. Мы ставим палатку недалеко от берега. Возводим крепость из огромных камней, которая защищает наш костер от ветра. Впервые одеваем пуховики и прячемся от разбушевавшегося озера за каменной стеной. Лежим у костра.

Утром впервые просыпаемся не от того, что на нас сверху капает конденсат, а по собственной воле. Конденсата нет – ночью был сильный ветер. Утром Байкал спокоен. Он вяло лижет берег, позволяя подойти к нему и набрать воды в каны. Народу ни души. Мы одни в целом мире. Летом здесь, видимо, был детский лагерь. Неподалеку висят качели, какие-то самодельные спортивные снаряды, сбитые из палок, столики. Лагерь был явно с религиозным уклоном. Натыкаемся на груду разрисованных камней с надписями «Бог любит тебя» и т.д.

Сережа решает взойти на горную вершину, которая красуется неподалеку. Я отказываюсь. Мы договариваемся, что он вернется через четыре часа, я заваливаюсь на пенке на берегу и читаю «Гео», предусмотрительно прихваченный из Москвы. Проходит четыре часа, Сережи нет. Меня трясет. Я понимаю, что горы, даже такие, опасны, и одному там делать нечего. Беру карту, пытаюсь понять, где находится ближайший населенный пункт и у кого просить помощи. Так. До шоссе километр, поймать машину, найти отделение милиции. Заплатить, чтобы послали поисковую группу. Нет, хорошо заплатить, чтобы и в самом деле искали. Если в течение дня не найдут, позвонить Андрюхе и Коле, вызвать их сюда. Определить время ожидания. Жду еще три часа и иду к шоссе. Налегке. Палатку оставлю здесь. Проходит полчаса. Сережа появляется. У меня истерика.

На следующий день собираемся и идем к шоссе. Хотим провести последний день на Котокельском озере. На карте Котокельское озеро это маленькая сопля рядом с Байкалом. Говорят, что вода в нем теплее на несколько градусов. Еще говорят, что там очень красиво. Ловим машину, несколько километров по шоссе, потом шесть километров пешком. Рядом с Котокельским озером много пансионатов. Сейчас они закрыты, но присутствие людей все равно ощущается. Везде мусор, грязь. Озеро действительно очень красиво. Но после Байкала оно какое-то маленькое, домашнее, как котенок по сравнению с тигром.

На следующий день возвращаемся на попутке в Улан-Удэ. По дороге везде продают кедровые орешки и шишки. Ежегодный сбор орешков уже закончен. Рассказывают, что это поучительное зрелище. Мужики с огромными деревянными кувалдами ходят по тайге и стучат по кедрам. Шишки, соответственно, падают. Останавливаемся перекусить в позной. Привычно поедаем позы и пьем чай из майонезных баночек – чашек здесь не хватает.

Последний день в Улан-Удэ. Гуляем по городу, осматриваем дацан, расположенный прямо в городе. Он менее интересен, чем Иволгинский. На главной площади Улан-Удэ стоит огромный памятник голове Ленина. Голова шесть метров высотой. В незрелых умах возникают нездоровые ассоциации с «Головой профессора Доуэля». На следующий день в Москву.

В аэропорту бдительные служащие выворачивают наизнанку наши тщательно упакованные рюкзаки. Их смущает длинный нож. Безуспешно пытаемся донести до них ключевые слова: «Туристы…тайга…медведи». Вызванный начальник разрешает провезти нож в багаже. Я уныло объясняю, что именно оттуда его и извлекли. Нас пропускают. Про себя отмечаю, что из меня вышел бы неплохой террорист. Мой любимый выкидной Золингеновский нож они так и не нашли – его я спрятала глубже:)

Сидя в самолете привычно оцениваю свою ощущения от поездки. С интересом понимаю, что в общем и целом мне очень понравилось. Ну и слава богу.